Исполнитель желаний [СИ] - Анастасия Баталова

— Правда? — спросил Томми смущенно и обрадованно. Ему редко говорили настолько приятные вещи. Он благодарно взглянул на Кирочку, но потом вдруг, о чём-то подумав, добавил удрученно:

— У Эрна всё равно была нежнее! И ни одного прыща, представьте, ни одного! Повезло ему, хотя он совсем не жирный, ни чуточки…

— Ты его знаешь? — воодушевилась Кирочка.

Томми кивнул.

— Мы дружили…

— Тебе известно, как он пропал?

— Нет. Это случилось после того, как мы поссорились…

— Из-за чего?

— Не знаю. Он стал вдруг какой-то странный.

— В чём это выражалось?

Томми задумался.

— Ну… — протянул он, — в двух словах не сказать… Я сам не понимаю — в чём. Мне просто страшно становилось иногда находиться рядом… Как будто от Эрна что-то исходило… Сияние какой-то запредельной жути.

— Ты грустишь о нём?

— Да, конечно. Хотя он постоянно надо мной насмехался, называл меня «жирным», но он делал это как-то по-особенному, «любя», меня это даже почти не обижало, я привык. Эрн проводил со мной много времени, мы всё делали вместе…

— Ясно. Извини, что потревожила твои воспоминания. Можешь ещё что-нибудь рассказать?

— А зачем вам? — Томми впервые взглянул на Кирочку недоверчиво.

— Я детектив, — ответила она, — расследую исчезновение Эрна.

— Настоящий детектив? Как в фильмах? — воскликнул Томми, — Ух ты! Всегда мечтал хоть разок увидеть!

Неподдельное восхищение в его глазах заставило Кирочку улыбнуться.

— Ну, смотри на здоровье… — сказала она.

— И я согласен помогать вам! Сейчас только заберу сумку из спортзала! — Томми вскочил со скамьи и с небывалым проворством помчался по двору к зданию школы.

— У Томми зад трясется! — завопил ему вслед какой-то рыжий мальчик.

— А у тебя — подбородок! — осадила Кирочка обидчика.

Рыжий изумленно заткнулся, принявшись с испуганным любопытством разглядывать высокую грозную девушку, расхаживающую взад-вперёд по краю спортивной площадки.

Через несколько минут Томми прискакал с увесистой спортивной сумкой, и они вместе с Кирочкой вышли за калитку.

— Знаете, детектив, — осмелев начал рассказывать Томми, — это, наверное, покажется вам невероятным, и вы, скорее всего, мне даже не поверите, но я практически убежден: Эрн способен воплощать мысли…

Кирочка насторожилась.

— Вот как всё было… — воодушевленно продолжал Томми, безмерно счастливый от того, что его слушают с таким вниманием — мы шли по супермаркету, и он пересказывал мне одну рекламу, а потом вдруг… Я видел сам! События из этой рекламы начали происходить в реальности, так, словно пространство почему-то откликнулось на мысли и слова Эрна, послушалось его…

— Ты очень наблюдательный, Томми, — сказала Кирочка совершенно серьезно. — Многие события кажутся нам бессвязными только потому, что мы не умеем правильно к ним присмотреться.

— Я хотел бы стать детективом, — произнес Томми мечтательно, — для этого я тренирую внимание и память. Они же так важны для сыщика!

Маленький толстячок с искренним любованием говорил об этой своей вероятной будущей профессии, одной из многих, избранных им и возлюбленных, но тут же отвергнутых в корне теми, кто, как им казалось, лучше знал возможности Томми, чем он сам; глаза у парнишки загорелись, щёки разрумянились, и Кирочка сразу поверила в него, безусловно поверила, не рассудочно, а интуитивно — так верят случайным людям на вокзале, когда просят приглядеть минуту за багажом… Ей почудилось, будто между ними — между нею и Томми — что-то произошло, выстроился невидимый мост, протянулась золотая нить — от сердца к сердцу. Она улыбнулась.

— У тебя всё получится.

— Правда? — Томми взглянул на неё с сомнением: не шутит ли она? не льстит ли?

— Вы первый человек, кто говорит мне это! Все остальные уверяли меня, что я ни на что не годен…

На Кирочкином внутреннем экране возникла в этот момент одноклассница Дагма, напряженно морщащая лоб в попытке решить логарифмическое уравнение.

— Так не бывает. Просто ты не нашел своё. Так было и со мной. Я работала и в закусочной, и в магазине… Чем я только не занималась до тех пор, пока… — Кирочка запнулась, — …не пришла в Полицейское Управление.

Томми поднял на неё доверчивые глаза.

— Вы отведете меня туда? Скажете им, что я очень хочу быть детективом? Дадите мне рекомендацию? Ведь если вы сами хороший сыщик, то они послушают вас…

Кирочка почти ощутила, как щелкнул, сомкнув свои челюсти, воображаемый капкан, созданный необходимой, казалось бы, дежурной маленькой ложью. Она почувствовала лёгкую вину перед Томми за то, что ей сейчас придется дать ему напрасную надежду… Впрочем, такую ли уж напрасную… Ведь она может стать его Куратором. Быть Служащим Особого Подразделения, пожалуй, даже интереснее, чем сыщиком. Эта мысль успокоила Кирочку.

— Хорошо, — сказала она, — но только не сейчас. Тебе должно исполниться шестнадцать лет. А пока мы будем наблюдать за тобой, и если ты не передумаешь…

— Я не передумаю! — с жаром воскликнул Томми. Лицо мальчика ярко озарил свет переполнявшей его радости. — Спасибо! Вы такая добрая и красивая…

Томми наклонился и, сорвав один из бесчисленных одуванчиков, что росли вдоль песчаной тропинки бульвара, протянул его Кирочке.

— Это вам, — сказал он. Кирочка остановилась. Тот порыв, который она пробудила в Томми, не мог не затронуть её. Не ведая о том, она попала в самую точку, в самую чувствительную область души смешного толстого мальчика, в его самолюбие, что годами зарывалось в землю родителями, одноклассниками и даже учителями. «Ты тупой, Томми.» «Я так и знал, что ничего у тебя не выйдет.» «Твоих способностей на это не хватит.» «Выше головы не прыгнешь.» Один Бог знает, сколько раз ему приходилось слышать подобное! Поэтому его благодарность Кирочке, вернувшей ему надежду, почти уже потерянную, была необъятной. Он стоял перед нею маленький, восторженный, трогательный до слёз… и протягивал ей золотой пышный сладко-пахнущий одуванчик. Она наклонилась к Томми и легко коснулась губами его мягкой нежно-розовой щеки.

10

Почувствовав прикосновение ветра к своему лицу, Магистр Белой Луны открыл глаза. Перед ним простиралось бескрайнее поле, по которому до самого горизонта тянулись волнистые борозды тёмной свеже взрыхлённой земли, в воздухе чувствовалась первая весенняя теплынь, влажный и свежий аромат пашни был приятен. Стая птиц внезапно вспорхнула с поля и рассыпалась в небе, словно конфетти из хлопушки.

Друбенс с удовольствием огляделся. Но вокруг не нашлось ни одного предмета, на котором можно было остановить взор. Только пашня, душистая тёплая пашня, чёрный океан без конца и без края. Магистр сперва растерялся, но вдруг заметил далеко-далеко впереди, почти у самого горизонта, малюсенькую движущуюся точку. Он напряг зрение. По полю шёл человек.

С необъяснимой радостью Магистр побежал по пашне ему навстречу, спотыкаясь на крупных комьях плотной глинистой почвы. Он кинулся к единственному встреченному здесь человеку так отчаянно, словно они двое остались последними на всем свете.

Однако, подойдя к незнакомцу ближе и получше его разглядев, Роберто Друбенс заметил, что это не просто праздно шатающийся в поле путник — тот шёл, грузно налегая на соху, которую тянула крупная коренастая кобыла.

Приблизившись ещё на несколько десятков шагов, Друбенс получил возможность рассмотреть пахаря во всех подробностях. Его немало удивило, что тот оказался глубоким стариком. Длинная борода его спускалась почти до самых колен, ветер играл редкими истончившимися белыми волосами, солнце припекало круглую нежно-розовую лысину. Узловатыми старческими руками, похожими на извилистые корни дерева, тот поразительно уверенно и ровно вел за лошадью свою соху.

— Добрый старец, — обратился к нему Магистр, отчего же ваши сыновья или внуки не пашут заместо вас?

— Они пашут свои борозды, — отвечал пахарь с тихой загадочной улыбкой, — а мою никто за меня не вспашет.

Получив ответ, Магистр молча прошёл бок о бок со стариком ещё около сотни шагов, он не понимал, зачем он идёт с ним, но ни остановиться, ни уйти не мог, да и куда идти, спрашивается, кроме старика и чёрной земли вокруг просто не было ничего. Вскоре Магистр почувствовал, что дорога по полю и без сохи то нелегка, и солнце припекает, и неплохо было бы перекусить. Он обратился к пахарю:

— И долго вы уже пашете? Не устали?

— Я пашу каждый день от рассвета до заката не останавливаясь, я привык, и мне это не в тягость, ведь я слишком хорошо знаю, что стоит остановиться, чтобы перевести дух, и вновь взяться за соху окажется неимоверно трудно. Не существует недуга более цепкого, чем лень.

Магистр продолжал плестись за странным стариком по полю, усталость и жажда мучили его, а пахарь, казалось, вообще нисколько не притомился.